О том, насколько в горьком признании Паулса сгущены краски, редакция «МК» спросила Владимира Оленченко - старшего научного сотрудника Центра европейских исследований ИМЭМО РАН им. Е. М. Примакова .

Во-первых, надо сделать скидку на характер Паулса, - замечает Оленченко. - Да, он говорит, что вывез семью, но, вполне возможно, они уехали не насовсем. У родственников композитора всегда есть возможность вернуться в Латвию. Нужно прояснить и их мотивацию. Но в целом уровень миграции из Латвии действительно очень высокий.

- Насколько?

Приведу простой пример: в латвийских школах предварительная запись в первый класс падает процентов на 10 каждый год. Это не значит, что родители перестают отдавать детей в школу или резко сокращается рождаемость в стране: нет, просто родители уезжают и увозят с собой детей. Это должно очень серьезно волновать латвийские власти: если маленькие дети уезжают с родителями, маловероятно, что они вернутся.

- В чем причина этого явления?

Сам главная проблема в том, что в стране огромные трудности с рабочими местами. Реальный сектор экономики весьма невелик. Второй важный фактор - невысокий уровень социального обеспечения: образования, медпомощи, пенсий, льгот. Так, в прошлом году были масштабные приготовления к забастовке медиков. К сожалению, имеется большое расхождение между запросами населения и тем, что ему предлагают политики.

6 октября, кстати, в Латвии прошли очередные парламентские выборы. Любопытно, что предвыборные программы партий имели, в основном, социально-экономический уклон, а вопросы политические - в том числе противостояние с Россией - отступили на второй план. Ну а после выборов социально-экономическая повестка волшебным образом оказалась в тени, а на первый план вновь вышел образ врага.

- Латвийский кризис - это объективные обстоятельства или ошибки политиков?

Это весьма давняя проблема. Промышленность, экономика небольших стран всегда строится с учетом определенного распределения труда, функций - из расчета на тяготение этой страны к тому или иному блоку либо крупной державе. Из состава СССР и, соответственно, из орбиты России, Латвия, Литва и Эстония вышли с определенной социальной и экономической структурой, рассчитанной на обмен и перераспределение с другими республиками Союза. Когда же страны Прибалтики присоединились к ЕС, им сказали, что эта промышленность в рамках Европы не нужна. Например, Латвии предлагали утилизировать свой рыболовецкий флот - чем вызвали в стране настоящий шок. Был закрыт известный радиозавод ВЭФ и многие другие предприятия. Это очень серьезно и не в лучшую сторону повлияло на экономику. Сейчас молодежь, которая уже не помнит времен борьбы Латвии за независимость, очень прагматична и не воспитана в духе национальных интересов. Поэтому очень многие эмигрируют. Латыши чаще всего уезжают в Великобританию.

- Получается, что в случае успешного «Брекзита» эта возможность для латвийских граждан закроется?

Конечно. Граждане стран ЕС имеют право на «безбарьерное» перемещение внутри союза. То есть сейчас, если человек приезжает из Латвии в Великобританию, он сохраняет свои льготы, например, пенсию. В случае успеха «Брекзита» этого, конечно, не будет.

- А если бы Прибалтика в 90-е годы выбрала другой путь - все могло бы быть лучше?

Да, для всех трех Балтийских государств это болезненный вопрос. У них тогда было несколько вариантов. Например, сохранить тесные связи с Россией, войдя в СНГ. Выбрать безблоковую модель. Присоединиться к странам Северной Европы, что им активно предлагалось. Но Прибалтика выбрала самый сложный для себя вариант - интеграции в ЕС и НАТО. Издержки этого выбора налицо.

Русские из Латвии, Эстонии, Литвы массово выезжают в страны ЕС

Есть одна тема, довольно-таки мало обсуждаемая в «материковой» России - многочисленные русские колонии, словно грибы после дождя поднявшиеся в Западной Европе за последние десять лет. Это не эмигранты из РФ: речь идет о русских из Прибалтики, в начале 90-х, волею судеб, оказавшихся за пределами своей исторической родины. Сейчас они обживают Великобританию, Ирландию, Германию, Скандинавию, сохраняя свой язык и культуру, активно интересуясь и переживая за все, происходящее в России, на территории которой многие из них вообще никогда не бывали. Это довольно значительный людской ресурс, который следовало бы принимать во внимание.

Жизнь бывших соотечественников в Эстонии, Латвии и Литве со всеми ее проблемами всегда достаточно активно освещалась в российской печати. В свою очередь, вопрос о тех же самых соотечественниках, но только переместившихся западнее, почти не освещен – как будто сменив место жительства, люди попадают в некое «слепое пятно». Между тем речь идет об очень интересном и важном феномене.

Согласно данным переписи 1989 года, русские составляли 9,4 % населения в Литве, 30 % в Эстонии, 34 % в Латвии, будучи крупнейшим национальным меньшинством во всех трёх республиках. В общем и целом – свыше миллиона человек. Да, многие из них выехали еще в 90-е, столкнувшись с прелестями жизни при «независимых демократиях»: институтом негражданства, гонениями на русский язык, массовыми «зачистками» государственных органов от лиц «оккупантской национальности». Рекордным в этом плане выдался 1992-й, когда из Эстонии эвакуировалось 25,9 тысяч русских, из Латвии – 30,7, из Литвы – 16,4 тысяч. Перебирались они, естественно, главным образом, в Россию. Но уже во второй половине 90‑х и начале 2000-х отток населения из региона сократился в несколько раз. На то было несколько причин. В частности, большинство тех, кто хотел и имел возможность уехать, покинули Прибалтику в первые же годы. Позже ужесточилось российское законодательство, регламентирующее переселение соотечественников. Да и многие из прибалтийских русских мало-помалу притерпелись к новым условиям. Конечно, то, что сменило советскую эпоху, имело много недостатков – но и к нынешней жизни оказалось возможным приспособиться. Выправить удостоверение о знании государственного языка, устроить деток в вуз с обучением на госязыке («мы не смогли, так пусть хоть детки интегрируются»), найти работу в какой-нибудь транспортной, строительной или торговой фирме – и жить себе потихоньку, смотря по телевизору бесконечные сериалы на родном языке.

Однако жизнь, как всегда, вносила свои коррективы. Если сначала народ покидал страны Балтии, в основном, по политическим причинам, то позже на первое место вышел экономический фактор.

Ситуация с «распилом» и гибелью доставшейся прибалтам от советской эпохи промышленности – тема для большой отдельной статьи. Заводы и фабрики в свое время закрывались десятками. Скажем, в родном для автора этих строк Даугавпилсе в начале 90-х в городской промышленности насчитывалось 47 тысяч рабочих мест – сейчас их осталось чуть более 6 тысяч. Стоит учесть, что на больших предприятиях трудилось, главным образом, русское население: оно и лишалось мест в первую очередь.

1 мая 2004 года случилось важное событие – прием региона в Евросоюз с его политикой свободного перемещения рабочей силы. Этого момента ждали, к нему готовились: рассказывали, что на границе застыли колонны автобусов, до отказа забитых искателями зарубежного счастья. Как только стало известно, что договор о расширении ЕС вступил в силу, многие ринулись на Запад. Правда, в первые несколько лет к выходцам из Прибалтики еще применялись некоторые ограничения. Скажем, в Англии, куда они хлынули в наибольшем количестве, сначала им не разрешалось искать работу самостоятельно – только через систему специализированных агентств. Однако с начала 2008 года все правила Шенгенской зоны стали распространяться и на Прибалтику, после чего все ограничения окончательно отпали.

Нынче, по словам перебравшихся в Западную Европу земляков, многие эмигранты из Литвы, Латвии и Эстонии стремятся перевезти к себе не только жен (мужей) и детей, но уже и родителей. Зная это, не удивляешься тому, что регион быстро пустеет. У меня, например, есть родной брат. Свыше десяти лет назад он уехал за границу, жил в Лондоне, затем перебрался в Россию. Время от времени он посещает Даугавпилс – навестить родителей и тех немногих друзей, которые еще остались в городе. И всякий раз поражается: «Хотя, казалось, хуже того, что я видел в прошлый раз, быть не может, оказывается - вполне может! Скоро здесь совсем никого не останется. Большинство моих знакомых уже выехали». Действительно, вечером в пятницу можно долго идти по улице и не встретить ни единого человека. Грустное зрелище – особенно для тех, кто помнит Даугавпилс относительно многолюдным и оживленным еще лет десять-пятнадцать назад …

Дорога без возврата

Вообще, Евросоюз, словно гигантский пылесос, «высосал» население из Прибалтики. Особенно опустели те ее части, которые традиционно считались «русскими» - вроде Латгалии.

Если даже крупные населенные пункты, вроде Даугавпилса и Резекне, производят угнетающее впечатление, то что говорить о глубинке? Пару месяцев назад автор этих строк ездил из Даугавпилса в городок Дагда, дабы навестить знакомых. Если на отрезке до Краславы в окнах автобуса еще мелькали там и сям домики, возделанные делянки да предвыборные плакаты политиков, то когда мы ее миновали, попали в какую-то постапокалиптическую антиутопию. Узенькая дорога, абсолютное безлюдье, дикие заросли, какие-то развалины вместо жилья… Так, наверное, будет выглядеть излечившая раны планета после того, как с ее лица исчезнет истребившее себя в пароксизме очередной войны человечество. Те жители Дагды, которые еще не покинули родной городишко, ощущают себя, наверное, робинзонами на островке среди океана.

Мой Даугавпилс является вторым по величине городом в Латвии - в начале 90-х его население превышало 126 тысяч человек. Это был русский город, довольно большой промышленный центр. По результатам же последних подсчетов, численность даугавпилчан стыдливо «дотягивается» до 90 тысяч, хотя действительность вопиет о том, что ситуация много-много хуже (по мнению некоторых достойных доверия специалистов, тут осталось тысяч 60-70). Хорошо оплачиваемую работу при полном оформлении, в соответствии со всеми нормами трудового законодательства, удается найти здесь относительно немногим.

По cамым скромным оценкам, сейчас несколько сот тысяч жителей Латвии, Литвы и Эстонии зарабатывают на нелегкий гастарбайтерский хлеб в странах Западной Европы. Экономистам еще предстоит оценить убытки, понесенные этими странами от того, что самые инициативные и трудолюбивые жители отправляются повышать заграничный ВВП (к слову, трудовая иммиграция из Восточной Европы в 2004-2009 гг.увеличила ВВП Великобритании на 4,91 млрд фунтов или около 8 млрд долларов). «Экономических беженцев» понять можно: в ситуации, когда число безработных на родине растет не по дням, а по часам, многие рассматривают отъезд в качестве единственного выхода. Причем рост коммунальных тарифов, банкротство предприятий и общие пессимистические настроения продолжают творить свое черное дело: люди все чаще стремятся уехать не просто на заработки, а на ПМЖ. Автор этих строк выезжал «подкалымить» дважды. Первый раз – по студенческой программе еще в 2001 году, когда до вступления в ЕС оставалось еще долгонько. Тогда я устроился сельскохозяйственным рабочим на английскую ферму под Кентербери. Вкалывать начали в пакгаузе на упаковке фруктов, потом нас перевели на уборку клубники. Рабочий день начинался с пяти утра и заканчивался в шесть вечера. Впечатления тех дней намертво впечатались в мое сознание. Перед тобою простирается, кажется до самого горизонта, бесконечная грядка. Ты ползешь по ней, волоча за собою пластмассовую бадейку с тремя внутренними отделениями – первый сорт, второй сорт, «раббиш»…

Жара стоит ужасающая, некоторые девушки падают в обморок. По полю носятся злые супервайзеры (надсмотрщики), у которых не хватает разве что дубин в руках. Они тщательно следят за тем, чтобы, не дай Бог, какой-нибудь лиходей не лакомился хозяйской клубникой. Нелегко доставался нам английский хлеб…

Вторично я побывал в Великобритании уже в 2006-м – пристроился на склад в Брэдфорде. Помещение было забито сотнями видов различных пищевых продуктов, в сторонке стоял столик, на котором лежала стопка заказов от отелей, школ, казино и баров со всей Англии. Система работы оказалась предельно проста: зажав ордер в зубах и волоча за спиной тележку, требовалось оформить все детали заказа и сгрузить собранные продукты в ящик. За восемь-десять часов рабочего дня, таким образом, удавалось «сделать» до семидесяти заказов. Оплата была установлена почасовая. Кроме меня, на складе уже трудился причудливый конгломерат приезжих из Литвы, Латвии, Польши, Пакистана и Африки. Я с самого начала рассматривал эту поездку как временную – но многие, очень многие едут сюда с целью остаться насовсем.

Хотя география нынешнего переселения давно вышла за пределы Великобритании и Ирландии, именно эти государства и по сей день остаются основными для желающих уехать. Конечно, кризис их тоже коснулся, но он куда сильнее ударил по хилым экономикам постсоветских лимитрофов, нежели по мощному промышленно-аграрному комплексу старой Европы. Поэтому там и сейчас требуются рабочие руки для строительства, пищевой и легкой промышленности и, в особенности, для сельского хозяйства.

Быт и ностальгия «восточников»

Как правило, русскоязычные эмигранты селятся рядом друг с другом. Во многих крупных городах на Британских островах возникли уже целые «русские кварталы». Присутствие массы знакомых людей, которых они знали еще до отъезда, смягчает для переселенцев ностальгию по родным краям. Английский там почти не услышишь: все равно гастарбайтеры общаются между собой на своем родном. Кстати, основным средством общения приезжих литовцев, поляков, латышей и эстонцев – всех, кого англичане кличут словцом «восточники» (isterners) - является русский язык, превратившийся в своеобразный «лингва франка».

Зачастую многие из латышей и литовцев, которые не знали его на родине, перебравшись на чужбину, вместе с английским зубрят и русский. Воистину, велик наш язык и могуч!

Приют в далеких краях находят люди самых разных профессий. В свое время автор этих строк близко знался с радиоведущей Викторией Строде – сейчас она тоже живет в Ирландии. «Правительство рассказывает всем, как Латвия «заборола кризис», - зло иронизирует Вика, - вот только в результате этого «забарывания» количество рабочих мест сокращается, бизнес перебирается в другие страны, народ редеет… На многих из эмигрантов висит кредитная удавка: в «жирные годы» купил квартиру, взял под нее грабительскую ипотеку, нынче, оставаясь в посткризисной Латвии, оплачивать ее не способен – обычная история. Ирландия, конечно, тоже пострадала от кризиса. Если раньше поселенцы могли делать здесь накопления, то сейчас в большинстве своем живут от зарплаты до зарплаты. Другое дело, что зарплата здесь еженедельная и, в любом случае, гораздо большая, чем на родине». Виктория подтверждает, что Ирландию тоже задели экономические бедствия, возможности трудоустройства сильно сократились. «О каких-либо государственных структурах, - подчеркивает она, - можно сразу забыть: туда берут либо самих ирландцев, либо детей приезжих, закончивших местные вузы. Самые распространенные виды занятости для гастарбайтеров – уборщица, посудомойщица. Раньше эти профессии считались традиционно женскими, но кризис поставил все с ног на голову. В целом у женщин сейчас гораздо больше шансов найти работу. Но и многие мужчины нынче, отринув былые предрассудки и комплексы, с удовольствием нанимаются, скажем, мыть посуду. Я лично знаю двоих таких: они трудятся в том же ресторане, где и я. Драют тарелки при помощи Fairy и очень рады тому, что неплохо пристроились. Раньше большинство приезжих мужиков шли в строительную отрасль, но сейчас в Ирландии строят в разы меньше, нежели в докризисную эпоху. Так что теперь это пройденный этап. По всей стране торчат недостройки – как памятники миновавшего строительного бума. В профессии же остались только самые лучшие специалисты, показавшие себя незаменимыми. Если ты высококвалифицированный маляр или столяр, то дело тебе найдется. Но новичков в эту сферу больше не берут. Мужчины стараются устроится в какие-нибудь магазины, предприятия общепита, сельскохозяйственные фирмы… Кстати, одна из самых популярных работ для мужчин – это, как ни странно, садовник. В стране тысячи квадратных километров газонов и сотни километров живых изгородей, требующих постоянного ухода».

Она грустно вздыхает, затягивается сигаретой и продолжает: «Что касается лично меня, то полностью сожаления об отъезде не оставляли, в принципе, никогда. И я бы вернулась – в том случае, если бы власти Латвии обратились лицом к жителям, вынужденным покинуть страну в результате их бездарной деятельности. Впрочем, лично я жду не экономических преференций, а политических послаблений. В частности, я хочу, чтобы моей пожилой маме, всю жизнь прожившей здесь и несколько десятилетий отработавшей на благо Латвии, предоставили гражданство и право голоса – и без всяких унизительных процедур по натурализации. Я очень остро переживаю несправедливость, выпавшую на ее долю: сердце кровью обливается… Также я желаю, чтобы русскому языку в государстве предоставили официальный статус. Для меня, русской, это тоже очень важно. Ведь русскоязычные являются второй по численности общиной республики, и именно их руками создана значительная часть того общественного богатства, которым пользуется все население. Наконец, я считаю нужным, чтобы официальная идеология, господствующая в Латвии, была изменена в сторону большей толерантности и терпимости по отношению к представителям нашей общины. Ведь последним доводом в пользу отъезда для меня стали рассказы моей дочери - о том, что им преподают в школе на уроках истории во втором классе.

Когда она стала мне рассказывать, в частности, о том, как злые русские расправлялись с добрыми, хорошими легионерами «Ваффен СС», боровшимися за свободу Латвии, у меня волосы встали дыбом: я поняла, что надобно уезжать.

По крайней мере, в Ирландии любой взрослый, любой ребенок знает, что СС – это плохо».

Свободные от иллюзий

А как у зарубежных русских обстоит с сохранностью собственной культуры, чувством родных корней? Многие из них смотрят на ситуацию довольно скептично. Например, журналистка Карина Кошелева в разговоре со мной сказала: «Большинство простых переселенцев вообще никак не озадачивается вопросами сохранения своей идентичности. Сначала просто не до этого - нужно как-то адаптироваться на новой почве, искать средства к существованию, закладывать фундамент своего благополучия. Когда эти вопросы решены и наступает сколько-нибудь стабильная жизнь, интересы эмигрантов перетекают в более приятное русло: отдых, развлечения и т.д. Опять же, нет и особого стимула. Скажем, в Прибалтике русские чувствуют постоянное давление по национальному признаку, побуждающее их крепче держаться за свои корни. Поскольку в Ирландии такого давления не наблюдается, то люди «расслабляются» и все меньше задумываются о сохранении своего этнического своеобразия. Здесь ведь никто не стремится выискивать «нелояльных» на основании национальной принадлежности. Ученые говорят, что полная ассимиляция обычно происходит в третьем поколении. Но если говорить о тех детях переселенцев, которые родились здесь, то они, в принципе, уже ничем не будут отличаться от остального местного населения, за исключением, разве что имен...».

Впрочем, есть основания считать, что не все так уж плохо. В той же Англии и Ирландии выходят русскоязычные газеты, существуют русские театры, учебные заведения и детские образовательные клубы. Например, недавно ВВС показало телесюжет о том, как живет и развивается русская школа в Белфасте, куда ходят дети эмигрантов из России, Латвии, Украины, Белоруссии, Казахстана и Эстонии. Регулярно проводятся фестивали родной культуры, концерты, с размахом отмечаются общенациональные праздники, наподобие Дня Победы. Так что есть все возможности не ассимилироваться, не раствориться – было бы желание.

Кстати, есть одно качество, отличающие проживающих в Западной Европе русских выходцев из Прибалтики от эмигрантов из Российской Федерации. Типичный Поросенок Петр (укоренившееся в интернет-сленге прозвище искателя сытной западной жизни) отличается подчеркнуто презрительным отношением к «грязной рашке» и доходящим до гротеска преклонением перед новой родиной. Судьба таких людей зачастую складывается трагично. В свое время они нарисовали себе радужные картинки о раеподобном Западе, где молочные реки текут средь кисельных берегов – и поставили целью вырваться из «рашки». Действительность, как правило, избавляет их от иллюзий, ибо жизнь эмигранта за границей (если только он не является штучным специалистом высокого класса) оказывается крайне нелегкой: скитания по съемным квартирам; низкооплачиваемый труд, наподобие мытья посуды или сбора мусора; постоянные стрессы. Как правило, уходит довольно много лет, чтобы человек более или менее встал на ноги, а в это время бывшие друзья и знакомые, оставшиеся в «рашке», делают карьеры, обзаводятся семьями, поднимают бизнес. Перед эмигрантом встает вопрос: а на что же им были потрачены годы и силы? Как правило, в целях психологической самозащиты человек стремится себя убедить в том, что он поступил правильно. Такой эмигрант часами сидит в интернете на русскоязычных форумах, живописуя ужасы оставленной им «рашки» и великолепие жизни в каком-нибудь Бамфаке или Бриджпорте, куда его забросила судьба.

Подобные «рашкинцы» совершенно непохожи на прибалтийских русских, не испытывающих перед пресловутым «Западом» никакого пиетета. Те этот «Запад» себе не добывали, стоя в очередях, выправляя справки и заполняя многочисленные документы – он сам, можно сказать, к ним вторгся. Прибалты свободно туда ездят на заработки, прекрасно знают тамошнюю изнанку жизни и изначально свободны от иллюзий относительно «страны всеобщего счастья» - особенно молодое поколение.

Напротив, для родившихся в Литве, Латвии и Эстонии русских характерно в основном очень уважительное, даже несколько идеализированное представление об этнической родине. Такие люди внимательно читают российскую прессу, смотрят российское телевидение, весьма похвально отзываются о Путине.

Они искренне сопереживают бедам России и радуются ее достижениям. Это настолько тревожит местный официоз, что в течение последнего года активно обсуждается возможность создания общеевропейского телеканала на русском языке, который будет транслировать «правильную точку зрения» - в противовес «московской пропаганде». Думается, пустая затея: русские прибалты давно научились жить своей головой, не прельщаясь красивыми россказнями…

Специально для Столетия

(Латвия)

При общении в друзьями, коллегами из РФ, мне часто задают один и тот же вопрос. -"Ты еще там?" -"Что ты там до сих пор делаешь?" -"С твоими то мозгами и навыками, давай сюда..." И каждый раз, я пытаюсь ответить на эти вопросы, хотя понимаю, что им, коренным жителям России не понять будет в полной мере всей сложности этих вопросов. Не знают они этого и... хорошо! Счастливые.

Вопрос серьезный. Во-первых, прошло почти двадцать лет с момента, когда Россия отказалась от русских, проживающих в постсоветских республиках. За это время выросло целое поколение молодых, активных людей, ничего почти о России не знающих. Не знающих в плане личного опыта! Ни разу в России не побывавших, судящих о своей исторической Родине исключительно по российским СМИ. А как не любят Прибалтику российские же СМИ и насколько черной рисуют нашу жизнь - известно всем.

СМИ мест проживания, то есть телевидение и пресса национальных республик - российской прессе, естественно, ни в чем не уступают, живописуя ужасы жизни в России. А если смотреть российские криминальные сериалы и читать дешевые покет-буки, то страшнее страны, чем Россия, в мире и вовсе нет. Конечно, идеалистическое восприятие России, выражающее протестные настроения русской молодежи против местной русофобии, тоже существует. Но когда речь идет о выживании, первым делом вспоминают про близкий и уже почти родной Запад. Да и ЕС вовремя подсуетился и перетягивает белые трудовые ресурсы из Прибалтики, предоставляя куда более простые, что очень важно, и притягательные экономически условия для мигрантов. Не надо на первом этапе получать гражданство, как в России, не надо в обязательном порядке иметь жилую недвижимость (в России - это одно из главных условий, которые ставит ФМС для въезда на ПМЖ в РФ). Среди неграждан Латвии и Эстонии, для которых существует льготный порядок предоставления гражданства, доля молодежи неуклонно сокращается. Но даже и при льготном порядке все равно остается первоочередным вопрос жилья и потом уже поиск работы. А в странах ЕС широко распространена практика аренды жилья, чего почти нет в России, и чему препятствуют строгие условия ФМС для переселенцев. Каким образом ухитряются обходить все эти препоны миллионы мигрантов из Средней Азии - это несколько другая тема.

Старшее поколение, еще помнящее Россию, не растерявшее до конца связи с родственниками и друзьями, тем не менее вынуждено судить о ней по большей части или по воспоминаниям (а Россия очень сильно изменилась) или опять же, по СМИ. Но, тем не менее, у этой части наших соотечественников информация более взвешенная, жизненного опыта неизмеримо больше, чем у молодежи, мотивация - воссоединение с родней или возвращение на малую родину, находящуюся в России, - опять же, более серьезная, чем у молодежи, все связи давно потерявшей или просто их уже не имеющей. К тому же, старшее поколение часто связано языковым барьером, и потому больше ориентировано на русский язык.

Для молодежи сегодня английский вовсе не такая уж проблема. Да и перестраиваться в молодости проще. Поэтому, те, немногие, к сожалению, русские, кто переезжает сейчас в Россию на постоянное место жительства в основном относятся к старшему поколению. Но вместе с тем, не следует забывать, что огромное для Прибалтики число русских выехало в Россию уже в первые годы после получения национальными республиками независимости. Это наиболее активные и пророссийские русские, которых не остановили ни ужасающая разруха в России начала 90-х, ни невозможность продать свое жилье в Прибалтике иначе, чем за бесценок. Для одной Латвии примерная цифра выехавших в Россию в период с 90-го по 94 год составляет порядка 250 тысяч человек. Точных данных, увы, не существует - никакого учета не велось и не велось сознательно.

Наиболее благоприятные условия для переезда в Россию из Прибалтики сложились в 2004-2006 годах. В этот период цены на жилье в Прибалтике сильно поднялись и стали достигать максимальных значений. В 2005 году, например, можно было, продав квартиру в Таллине или Риге купить равноценную в Санкт-Петербурге, да еще оставалось на переезд и на первое время, чтобы обжиться. Потом, цены в России тоже взлетели, и, тем не менее, переезд все равно все еще был возможен. Конечно, начиная с 2008 года, когда рынок недвижимости в Прибалтике рухнул, благоприятные условия для переезда в Россию окончились. Теперь жилья в Прибалтике иначе, чем за бесценок опять не продать, а в России ничего приличного в крупных городах, не говоря уже о столицах - не купить. Почему не был использован столь благоприятный период 2005-2006 годов многими русскими? Да просто, людям опять показалось, что можно не спешить, что жизнь налаживается, экономические условия были на редкость благоприятны, а о будущем, то есть о том, что пузырь неминуемо лопнет, никто старался не думать.

Стронуться с места и переехать со всей семьей в другую страну - это вовсе не так просто, как кажется многим россиянам, никогда не покидавшим пределы Садового кольца или обжитых региональных столиц России. Программа переселения соотечественников ущербна и направлена в основном на молодых специалистов, которые в Прибалтике, в свою очередь, уже давно отправляются по проторенной и куда более легкой дорожке в Ирландию, Великобританию, Канаду, скандинавские страны. А более пожилое русское население Прибалтики, которое, кстати, мотивировано на переезд в Россию в основном из патриотических побуждений, переселенческой программе неинтересно нисколько. Да и скудные возможности, предоставляемые программой, удовлетворят лишь молодых и сильных, а главное - оставшихся в совершенно безвыходном положении людей. Проще говоря, когда прижмет в Прибалтике так, как прижало население Средней Азии, тогда, конечно, и программа по переселению соотечественников в Россию покажется благом. Тогда ее, наверное, сразу и прикроют.

Складывается впечатление, что в России никто не заинтересован в переселении на родину именно русских, образованных, не имеющих связи с криминалитетом, да еще и относительно активных политически и патриотически-настроенных соотечественников. Европейский Союз сто очков вперед дает России, у нее перед носом переманивая доступными условиями переезда ценнейшие трудовые ресурсы. Говорить же о заинтересованности России в воссоединении разделенного русского народа и вовсе не приходится. В лучшем случае переселенцев из Прибалтики рассматривают как трудовые ресурсы, как демографические в последнюю очередь. Собственно говоря, на то, что едут или не едут в Россию на ПМЖ именно РУССКИЕ - власти наплевать. Скорее наоборот, именно в русских Россия почему-то заинтересована меньше всего, иначе работа по реализации переселенческой программы велась бы совершенно по-другому.

Так что, в том, что в Россию не возвращаются в массовом порядке русские из Прибалтики, объективно виноваты ОБЕ стороны. Русские в Прибалтике не удовлетворены условиями, на которых их принимает Россия, обижены отношением, не как к русским, а как к вненациональной рабочей силе. А именно на ВНЕНАЦИОНАЛЬНОСТЬ переезжающих упирает МИД РФ всякий раз, когда дает определения понятию "российский соотечественник" или составляет программу переселения. Людям ясно дают понять: для властных структур в России - русский ты или китаец - разницы нет! Это справедливо настораживает потенциальных переселенцев куда больше, чем экономические условия в России или трудности оформления документов. Россия, как государство, как принимающая сторона, пренебрегает пропагандой переселения, или ведет ее настолько неуклюже, что это становится контрпропагандой. Россия привычно обставляет переезд бюрократическими проволочками и препонами, делая эту процедуру куда более тяжелой, нежели трудовую миграцию в страны ЕС для русских прибалтийцев. Самое главное, для России нет никакой разницы между малограмотным таджикским наркокурьером и русским инженером из Риги. Тот факт, что за квалифицированное образованное белое население сегодня надо бороться, ни МИД РФ, ни ФМС неизвестен. Впрочем, рядовые россияне, всячески выражающие свое неудовольствие цветной миграцией, это тоже, кажется, не понимают. Иначе не ворчали бы некоторые, что, дескать, зажрались там, в Прибалтике, русские и не бегут к нам с голым задом, как среднеазиаты, а еще и условий каких-то требуют. Впрочем, когда русские из Средней Азии и с Кавказа бежали в Россию, бросив все, это тоже никому нужно не было - до сих пор сотни тысяч русских, уже десяток лет живущих в России, маются, не в силах легализоваться. Вот, кстати, и простой ответ на вопрос, почему миллионы таджиков, узбеков и пр. так легко перебираются в Россию, а русские Прибалтики так тяжелы на подъем?

А вы посмотрите на границы, границы между СНГ и границу с ЕС, отделяющую Прибалтику. И тогда поймете, в чем разница. Русский из Прибалтики просто вынужден соблюдать все бюрократические процедуры. А соблюсти их очень и очень непросто. Главным образом, из-за требования иметь в собственности жилье. И, конечно, гражданство РФ, задолго до начала оформлении процедуры переезда в Россию на постоянное место жительства.

Экономическая и политическая ситуация в Прибалтике сегодня тяжелейшая и граничит с гуманитарной катастрофой. Но даже в этих условиях проще сбежать на Запад и стать там окончательно человеком без родины и без национальности, чем вернуться на Родину, в Россию. А когда перед тобой стоит вопрос физического выживания тебя и твоей семьи, тут уже не до доброго лица господина Ромодановского (руководитель ФМС). Тут спасаться надо. Это все очень плохо.

Во-первых, потому, что сотни тысяч русских никогда уже не вернутся на Родину и без того обезлюдевшую.

Во-вторых, потому, что, я твердо убежден, в России у русских Прибалтики и их детей была бы достойная, человеческая жизнь. Потому что лучшей и более свободной страны с широчайшими условиями для работы, творчества, бизнеса, культурного развития - просто нет в мире. Но вот добраться до этих условий русским Прибалтики очень трудно. Тот, кто сумел, выдержал, вернулся в Россию, в широчайшей массе своей просто счастлив человеческой жизни при всех недостатках нашей страны, коих немало. Но преимущества перевешивают все трудности. Другое дело, что редко кто в состоянии перебраться, получить внутренний российский паспорт и в полной мере оценить все преимущества жизни на Родине.

Примечание:

ФМС - Федеральная миграционная служба.

ПМЖ -Постоянное место жительства.

Правые политики в Латвии бьют тревогу. В стране сложилась парадоксальная ситуация: из-за незнания русского языка молодежь не может найти работу на родине и вынуждена уезжать за границу. Чтобы как-то изменить ситуацию и усилить позиции родного языка, парламенту предлагают законодательно обязать сотрудников всех организаций и предприятий, в том числе частных, общаться на рабочих местах только на латышском. разбиралась, почему в Латвии государственный язык сдает позиции и как идет борьба за их укрепление.

Чемодан, аэропорт, Ирландия

За годы независимости в Латвии выросло уже целое поколение молодых людей, не знающих русского языка. В свое время их родителей убедили, что учить его уже нет смысла - лучше осваивать английский. Такой выбор выглядел вполне логичным в свете того, что Латвия собиралась в ближайшем будущем влиться в европейскую семью. Логично было предположить и то, что русскоязычное население, в свою очередь, начнет осваивать латышский - как-никак государственный язык.

Но что-то пошло не так. Латвия осталась двуязычным государством, в котором от русского никуда не деться. Неудивительно, что большинство работодателей, особенно в сфере обслуживания, требуют от претендентов одинаково хорошего знания и латышского, и русского. Теперь у молодых людей, которые в свое время сделали выбор в пользу английского, возникают трудности с трудоустройством. При наличии рабочих мест на родине им проще найти работу в Европе.

На эту парадоксальную ситуацию первыми обратили внимание правые политики. Недавно в Twitter Национального блока появился видеоролик , в доступной форме рассказывающий о языковой проблеме латвийской молодежи. В кадре девушка, перед ней на мониторе компьютера объявления о найме на работу. Девушка просматривает одно за другим, но всюду требуется знание «krievu valoda» - русского языка. Наконец она находит вакансию без дополнительных языковых требований. Является на интервью и... на двери организации видит все то же требование к соискателям - знание русского. Закономерный итог: девушка собирает чемодан, приезжает в аэропорт и берет билет до Дублина.

Понятно, что ситуацию надо как-то исправлять, однако призывать латышей в массовом порядке учить русский язык - мера крайне непопулярная. Другое дело - ограничить использование русского. В попытке как-то исправить ситуацию Национальный блок разработал специальные поправки к Закону о труде. Они дают работнику право при исполнении служебных обязанностей общаться с жителями Латвии только на латышском. По словам парламентария от Нацблока Эдвина Шноре, таким образом можно защитить латышей, дав им законную возможность не говорить в рабочее время на других языках.

Надо признать, что это уже не первая попытка законодательного ограничения русского языка в профессиональной сфере. Шесть лет назад Сейм Латвии рассматривал законопроект, запрещающий требовать от соискателя знания иностранных языков при приеме на работу. Тогда, в 2012-м, депутаты озаботились статистическими данными, согласно которым в крупнейших городах республики наблюдается абсолютная гегемония русского языка, особенно в частном бизнесе. Оно и неудивительно, ведь в больших городах русскоязычным является не менее половины населения. А если добавить к ним многочисленных туристов, приезжающих из России, становится понятно желание работодателей нанимать сотрудников со знанием русского языка: большинство их клиентов и деловых партнеров говорят по-русски. В итоге латыши не могут устроиться не только в частные фирмы, но даже в госучреждения, если среди их клиентов преобладают те, кто говорит только на русском.

Широкую известность получила жалоба на «языковую дискриминацию» юриста Эвиты Кузьмы, которую не приняли на работу в Правозащитное бюро Латвии (офис уполномоченного по правам человека). Она хорошо владела английским, но не знала русского. Ей объяснили, что больше половины клиентов этого госучреждения являются русскоязычными, и без соответствующих языковых навыков в ее работе не обойтись. «Думаю, что действия омбудсмена несправедливы и дискриминационны. Особенно жалко, что так поступает учреждение, миссия которого - бороться с дискриминацией в Латвии», - написала в своей жалобе Кузьма.

А несколько месяцев назад в латвийских СМИ оживленно обсуждали историю травматолога Диты Даноса. Она утверждала, что руководство ее клиники в Риге вынудило ее уволиться из-за нежелания говорить с пациентами и коллегами на русском.

Обеднели без русского

Сопредседатель Нацблока Райвис Дзинтарс уверен , что молодому человеку, которому «посчастливилось» вырасти в небольшом латышском городе, где знание русского не является жизненной необходимостью, сложившаяся ситуация не сулит ничего хорошего. Не секрет, что наибольшее число вакансий приходится на крупные города, а там работодатель ищет русскоговорящих. Не найдя работы на родине, он будет вынужден отправиться на ее поиски в Ирландию, Великобританию или другую европейскую страну. По словам Дзинтарса, парадокс и грустная ирония состоят в том, что уехать вынуждены не те, кто не знает государственного языка, а вовсе наоборот. В итоге владеющие несколькими языками русские в Латвии оказываются куда успешнее моноязычных латышских соседей.

Но законодательные ограничения - не самое очевидное решение этой проблемы. Когда в 2012-м депутаты решили запретить требовать от соискателей знания иностранных языков, этому воспротивилась Латвийская конфедерация работодателей (ЛКР). Генеральный директор ЛКР Лига Менгельсоне считает , что в ситуации, когда государство ограничивает работодателю выбор наиболее квалифицированных специалистов, стране будет очень сложно построить конкурентоспособный бизнес.

Даже член Нацблока министр культуры Жанета Яунземе-Гренде заявила, что знание русского языка было бы полезным для латышских детей. «Как случилось, что дети, растущие в русскоговорящей семье, богаче, чем наши? - говорит Яунземе-Гренде. - Очень просто: они свободно говорят по-русски и по-латышски, а в наших латышских семьях дети стали беднее, так как не владеют русским».

Впрочем, тогда работодатели дали понять, что законопроекта не боятся и что эти ограничения можно легко обойти. Например, в Латвии запрещено указывать возрастные ограничения в объявлениях о вакансиях, но это никому не мешает отказывать слишком молодым или пожилым соискателям. Так и с иностранным языком. Можно придумать любую другую причину - человек даже не поймет, из-за чего его не взяли.

Но если Сейм примет новые поправки Нацблока, нанимателям уже не удастся так просто отказать соискателю. По словам лидера латвийской партии «За родной язык!» , законопроект предусматривает, что если кандидат или работник пожалуется, что его не приняли или уволили из-за незнания русского языка, то доказывать обратное придется работодателю. «Та врач, которую мягко вытурили за отказ общаться с пациентами на русском, сможет разорить своих работодателей, если поправки будут приняты, - говорит политик. - Допустим, работника уволили за пьянство, но он утверждает, что за незнание русского языка. И работодателю придется доказывать, что прав он. Это трата времени, денег, сил и прочее…»

Линдерман также опасается, что теперь начнут дискриминировать русскоязычных работников. Он предлагает рассмотреть типичный пример: владельцу магазина нужна продавщица. На место претендуют гражданка Иванова и гражданка Янсоне. У Ивановой родной язык - русский, латышский она понимает и может общаться с покупателями. У Янсоне родной язык - латышский, по-русски не говорит вообще.

Казалось бы, надо брать на работу Иванову, что обычно и происходит в таких случаях, - говорит Линдерман. - Но власти вводят норму, по которой работник не обязан знать русский язык. И если в нашем случае владелец магазина отдаст предпочтение Ивановой, то Янсоне может подать на него жалобу в суд. Предпринимателю придется доказывать свою невиновность, придумывать какие-то иные веские причины. А если его аргументы не убедят суд - штраф до пяти тысяч евро. Что хуже для предпринимателя - потерять некоторое количество русскоязычных покупателей или попасть под репрессии государственной машины? Ясно, что владелец магазина поматерится и возьмет на работу гражданку Янсоне. Ничего, освоит за пару месяцев сотню русских слов, а покупатели потерпят. Все лучше, чем таскаться по судам и носить объяснительные в Центр государственного языка (ЦГЯ).

Тотальный экзамен

Однако в борьбе латвийских политиков за позиции родного языка и права его носителей иной раз случаются перегибы. ЦГЯ, к слову, считается в Латвии учреждением очень могущественным. Центр имеет право штрафовать и увольнять человека за плохое знание латышского. Более того, в недавнем прошлом были случаи, когда Центр через суд

Эта история едва ли заслуживала бы особого внимания на фоне остальных, если бы не одно обстоятельство. Заявление в ЦГЯ на своего бывшего коллегу и конкурента написал экс-мэр Даугавпилса Андрей Элксниньш.

Элксниньш был избран депутатами городского собрания Даугавпилса в июне прошлого года - сразу после очередных муниципальных выборов. Но всего через два месяца депутаты разочаровались в своем выборе и большинством голосов переизбрали прежнего мэра - Рихарда Эйгима. Вскоре после этого смещенный градоначальник обвинил конкурента в плохом знании государственного языка, и теперь действующего мэра вполне могут отстранить от должности.

Случай Эйгима может стать для Латвии своеобразным ящиком Пандоры, когда методом вполне очевидной и обоснованной заботы о родном языке начнется сведение счетов. Впрочем, нет худа без добра. Пример мэра Даугавпилса стал уроком для других русскоязычных политиков, которые теперь стараются найти время, чтобы посидеть над учебником латышского. И в этом нет ничего плохого. Напротив, странно, что они не занимались этим раньше. В европейских странах, например, хорошее владение государственным языком - первое, о чем думает политик, начиная свою карьеру.

А вот польза от новых поправок Нацблока в Закон о труде не так очевидна. И речь не только о том, что нерадивые работники после увольнения, скажем, за пьянство начнут обвинять работодателей в языковой дискриминации. Куда хуже, что из-за таких искусственных ограничений в Латвии действительно снижается конкуренция на рынке труда, о чем говорила глава ЛКР Лига Менгельсоне. Это едва ли сильно ударит по мелкому и среднему бизнесу в сфере розничной торговли, но для крупного бизнеса, так или иначе ориентированного на Россию, новые правила станут неприятным сюрпризом.

», считаю весьма важной постановку такого рода вопросов и в основном соглашусь с теми выводами, к которым по результатам своего анализа приходит автор. На мой взгляд, излишнее нормотворчество, пытаясь учесть все многообразие вариантов причастности русских к Русскому миру и российской гражданственности, все же упускает наиболее простой и, главное, концептуальный подход - необходимо дать такое определение российского соотечественника (естественно, простое и емкое), которое бы вбирало в себя все возможные случаи. И тогда не возникло бы большинство из тех проблем, которые описаны К. Посторонко.

Вместе с тем хотел бы предложить в связи с поднятой автором весьма актуальной для Русского мира проблемой принципиально иной взгляд на нее, имея в виду не российских соотечественников из дальнего зарубежья, а как раз из ближнего.

В последнее время на разных этажах российской власти, да и в прессе, весьма активно ведется дискуссия о необходимости возвращения в Россию проживающих за рубежом русских, особенно из дальнего зарубежья. Это, мол, положительно скажется как на демографии и повышении русской компоненты в плавильном имперском котле наций, так и на сплоченности самого русского народа. «Россотрудничество» обосновывает целую большую программу по возвращению соотечественников на историческую Родину. С одной стороны, такие рассуждения имеют право на жизнь.

Однако если посмотреть на эти процессы с точки зрения необходимости сохранения русских на тех территориях, которые нам достались по праву и которые являются законной частью Русского мира, а также освоения тех территорий, титульное население которых сокращается, и закрепления их за Россией, то простой, казалось бы, вопрос становится не таким однозначным. Приведу один пример.

Как сообщает портал «Ostkraft», по мнению латвийского демографа Илмара Межса, через 20-30 лет латыши станут на родине национальным меньшинством. По его словам, за границей Латвии уже живут 300-400 тысяч латышей: «В четверти живущих в Ирландии латышских семей домашний язык - английский. Прошло всего пять лет, а четверть уже не говорит по-латышски. Смотрите, как хорошо мы вливаемся в среду Ирландии, Англии, Германии или Норвегии - куда бы мы ни переехали».

Кроме того, ежегодно в Латвии умирает на 10 тысяч человек больше, чем рождается, то есть каждый год Латвия теряет население одного небольшого города. Это приведет к тому, что всего через одно поколение «этнических латышей останется меньше, чем эстонцев».

То есть речь идет о том, что демографическая ситуация в республике постепенно «приобретает характер катастрофы, и никакие заклинания власти в виде заявлений президента Андриса Берзиньша о необходимости как можно скорее вернуть «соотечественников», не работают». Получается, что, как отмечает портал, «воспеваемое этнократами латышское национальное самосознание - эфемерное явление, не выдерживающее испытание даже небольшим временем. Латвийским русским, считающим латышский национализм чем-то априори непобедимым, следует взять этот факт на заметку».

Я хоть и не латвийский русский, а «белорусский», но этот факт на заметку взял.

Что из него следует? То, что с момента распада СССР стараниями продвинутой и всей такой гуманитарной Европы Прибалтика целенаправленно превращалась в европейские задворки, ничейные земли, пустырь между Россией и Евросоюзом. Для этого уничтожалась промышленность и сельское хозяйство. Теперь людям негде работать и нет никакого внутреннего рынка, который позволял бы кормить семьи среднему и мелкому бизнесу. Крупная промышленность также развалена. Что делать? Для тех, кто готов работать и зарабатывать, остается один выход - ехать в благополучную Европу и с ней связывать будущее и свое, и своих детей.

Европа такую ситуацию только поощряла. Даже оставила Прибалтику без своей атомной энергии, что позволяло бы ей хоть как-то поддерживать свою конкурентоспособность на европейском рынке. Однако Европе не нужны конкуренты. Ей нужны люди. Белые люди с христианской культурой, так как своих цветных мультикультуралов Старый Свет уже наелся досыта - целые кварталы стали цветными и туда не зайти не то что коренному горожанину, но даже полицейским. Еще немного - и мусульманский фактор поглотит европейскую цивилизацию, накрыв ее тонким, но непроницаемым слоем зеленого ковра, скрепленного более жесткой религией и верой.

Вот зачем Европе понадобилась маленькая Прибалтика - там живет несколько миллионов белых христиан, в основном католиков и протестантов, которых Европе больше взять неоткуда. Именно поэтому Европа нуждается и в Украине. Вернее, не в стране Украине, а в уезжающих оттуда на ПМЖ в Европу украинцах, чтобы они постепенно восстановили демографическое равновесие и уменьшили опасность мусульманского фактора. Тот факт, что среди украинцев преобладают православные, циничную Европу нисколько не смущает.

Европа гибнет. Сегодня этот факт очевиден всем. Ювенальная юстиция, повальная легализация содомии, педофилии, наркотиков, уничтожение института семьи, отрицание христианской природы и истории Европы, уничтожение церквей - все это признаки стремительной деградации и умирания. В этот смертельный водоворот втянулись «по полной» и прибалты.

В нынешней ситуации при соблюдении действующих правил игры и опоры на европейский, а не евразийский мир у них нет никаких исторических перспектив выживания - только растворение в европейской биомассе. Именно поэтому, как совершенно справедливо замечает латвийский демограф И. Межс, от превращения в национальное меньшинство на своих территориях прибалтов отделяет только жизнь одного поколения. Соответственно, если русские останутся на этих землях, несмотря ни на какие трудности, то через 20-30 лет высока вероятность того, что это будут русские страны, так как титульное население детородного возраста попросту уедет из своих стран в Европу и России не останется ничего другого, кроме как триумфально вернуться на балтийское побережье.

В любом случае это будет русская земля, маленькая и успешная часть Русского мира. На ней снова откроются детские сады и школы, зазвенят детские голоса, будут созданы новые производства, расцветет сельское хозяйство, забурлит жизнь в ныне полумертвых столицах. В общем, будет снова жизнь. Это главное. А вопросы государственного устройства этих новых-старых русских территорий - вопрос глубоко вторичный и технический.

При желании предложенную выше постановку вопроса по Прибалтике можно распространить и на другие постсоветские страны, особенно западной части Русского мира - Беларусь, Украину и Молдавию. Пусть здесь демографические процессы имеют несколько другой характер, но суть остается прежней. Если же Россия сможет оказывать еще и материальную поддержку перешедшим в российское гражданство, но оставшимся жить в этих странах русским, то через те же 20-30 лет ситуация изменится в лучшую сторону.

В этом плане не совсем логичным представляется нынешний ход дискуссии в России - что для получения российского гражданства по упрощенной схеме необходимо обязательно переехать на постоянное место жительства в Россию. Вернее сказать, это правильный ход мысли, но только для соотечественников из дальнего зарубежья. Что касается российских соотечественников из ближнего зарубежья, то они, на мой взгляд, должны иметь возможность получить российское гражданство, не меняя постоянного места жительства. Россия рано или поздно вернется на временно утерянные свои земли, зачем же опустошать их от своих соотечественников?

Поэтому при предоставлении российского гражданства необходим дифференцированный подход по вопросу смены места жительства для российских соотечественников из дальнего, с одной стороны, и ближнего зарубежья - с другой.